Страница 6 из 13
Пишутся рассказы, сценарии, повести, даже - либретто оперы.
"Рыжая лгунья и солдат" - так она называлась. И была
поставлена.
1981-й год был ознаменован рождением сына. Ему, своему сыну
Артему, посвятил Михаил Анчаров последнюю трилогию, трилогию
о творчестве - "Самшитовый лес", "Как птица Гаруда", "Записки
странствующего энтузиазма".
Кое-что хочется процитировать.
_"Кем бы я не стал - вы узнаете об этом. Даже если я поступлю
в дворники к вам в дом - я буду не из последних дворников и
постараюсь стать первым. Черт побери, ведь это же
великолепно, стать великим дворником!"
"Спор - вещь неглубокая, по-моему, гораздо плодотворнее
обмениваться идеями".
"Поэты всегда немножко клоуны, но клоунада - это петушиный
крик на заре"._
("Самшитовый лес")
_"И значит человеку до _BOLDЧеловека_ надобно дорасти,
дорасти до собеседника вселенной, поскольку скот не виноват,
что он скот, а человек, ежели он скот, - виноват".
"Дети родятся гениями, потом их переучивают во взрослые".
"Если ты лебедь - неважно, что ты родился в курятнике. Важно,
что ты вылупился из лебединого яйца".
"Когда давным-давно непослушная Пандора открыла запретный
ящик и из него разлетелись несчастья, то на донышке осталась
Надежда. Мало кто помнит эту деталь"._
("Как птица Гаруда")
_"...искусство (любое!) - это _BOLDсочинение_. [...]
Искусство - это то, чего не могло быть, но было, и что могло
быть, но не было".
"Художник не может изображать чужой мир. Или свой, или
никакой".
"-Что есть искусство? - вопрошал я себя, сколько себя помню.
- Зачем оно?
Много надо было пройти дорог, прежде чем понял, что искусство
- это предчувствие.
Встречи, любовь, страх, смерть, работа - все это жизнь.
Иногда кажется, что искусство подсобно ей. Но и искусство -
жизнь. Разве затем песня, чтобы рассказать о чем-нибудь? Нет.
Рассказать можно и не в песне. Песня - чтобы петь.
Потому что человек поющий - это человек иного качества, чем
он сам же, но не поющий. [...]
Поэзия - это хорошо. Плачет ли она или смеется - это хорошо.
Никто не знает, почему это хорошо, но это хорошо. Может, она
помогает родиться в человечьем мозгу органу, заведующему
восхищением".
"А всякое искусство начинается с восхищения. [...]
Восхищение - природное чувство, но если им вероломно
пользоваться, то чего удивляться, что вера ломается?
Это не игра словами, это их забытый смысл. И самое страшное
веро-ломство - это когда у человека ломают веру в то, что его
смекалка, его жажда и сила жить, его способность излучать
свет все одолеет и будущее будет".
"Малыш, я совершенно не умею воспитывать. Я могу только
рождать идеи, которыми можно воспользоваться.
Все равно ты не станешь меня слушать, когда вырастешь.
Поэтому я сейчас, пользуясь твоей беззащитностью, выскажу
одну мысль, которой я сам пользуюсь, когда ее вспоминаю, и
потому жив.
"Если тебе объективно плохо, не будь субъективно несчастным".
Ты понял? Если уж тебе худо, то на хрена еще и страдать? Это
трудно выполнить, но когда удается, то ты - свободен"._
("Записки странствующего энтузиаста")
...Рождать идеи, которыми можно воспользоваться. Пожалуй,
этим Анчаров занимался всю жизнь. Совершенно оригинальные
суждения имел он почти о каждом предмете, причем мог ком
угодно и вполне аргументированно доказать верность своего
взгляда на ту или иную вещь или явление. Размах, дерзость
мысли, полное ниспровержение авторитетов было отличительной
чертой Анчарова. И это подкупало. И подкупает, я думаю.
Проза его поражала (и поражает) необычайной насыщенностью
философскими, эстетическими и этическими идеями. А главное -
Михаил Анчаров никогда не поучал, хотя и высказывал свои
мысли остро, резко, разрушая удобные и обкатанные стереотипы
мышления, хотя и размышлял о таких вещах, в которых заложен
соблазн поучения - о взаимоотношении добра и зла, веры и
познания, личности и истории, материи и духа, творчества и
"ремеслухи", - и потому им нельзя не зачитываться. И еще - в
прозе его, заряженной неиссякаемой энергией философской мысли
о человеке, о его духовных силах и творческих способностях,
находили то (и находят то), что противостояло идеологии
тоталитаризма - непререкаемую веру в ценность человеческой
личности.
Конечно, это не мои слова, но я вряд ли сказал бы так же, или
лучше. И хуже - нельзя. А вот лучше, чувствую, надо бы. И
значит, снова не обойтись без самого Анчарова.
_"...философские идеи доступны всем, ибо в каждом изначально
живет философия, любовь к мудрости. Я не люблю, когда меня
охмуряют, и сам не люблю охмурять - возводить вокруг
философских идей дебри терминов и шаманский вой. Зачем? Для
чего? Есть язык, который все понимают, и на этом языке можно
выразить любые мысли. [...]
Писатель и философ, по моим понятиям, не более чем
повивальная бабка: он должен помочь читателю _BOLDродить
свою мысль_ - таковы его роль и функция. И если он не верит,
что читатель способен понять самую сложную философскую мысль,
то пусть оставит свое дело и отойдет в сторонку. Ибо дело
это, как и повивальное искусство, очень ответственное -
вытащить на свет живое существо, в одном случае, из
материнской утробы, в другом - из глубины души. А там, в
глубине души, у каждого есть и мудрость и талант. Я в этом
убежден. Не талантливы только принципиальные злодеи и
принципиальные скоты - они скованы своими гневными вонючими
страстями. Но люди же... люди талантливы".
"Я не верю в бездарных людей. Все люди одарены "жизнью". И
перед этим невероятным фактом все остальное - мелочь и
подробности. [...] Противников этой мысли я встречал много.
Но это не страшно. Потому что противник - это человек,
который способен переменить свое мнение: если ему
растолковать, что ты имеешь в виду. Но вот враг у этой мысли
всегда один. Это не тот, кто хочет работать лучше меня, а
тот, кто хочет, чтобы я работал хуже него.
И тут стоп. На это я пойти не могу.
Потому что если я выполню это удивительное пожелание:
непременно работать хуже, чем он, и значит, хуже, чем я на
самом деле могу, то я потеряю с читателем, зрителем,
слушателем тот контакт, который и есть единственный смысл и
содержание такого странного занятия, как искусство.
Занятие это странное потому, что реальную пользу от него не
вычислить никаким компьютером, а реальный вред от его
отсутствия виден даже незрячему"._
Не правда ли - мысль достойная того, чтобы каждый хотя бы
познакомился с ней. А еще лучше - попытался бы копнуть
немножко вглубь и немножко вширь.
Как бы там ни было, а я точно знаю: не коснись меня это его,
Михаила Леонидовича Анчарова, странное занятие, которое -
искусство, - быть бы и беднее, и приземленнее моей душе.
Есть у него картина - "Летун" называется. Гордо вскинув
голову, ликуя от восторга, летит на самодельных крыльях над
современными домами бесшабашный мужичок... Анчаров писал его
для диплома, но картину не приняла комиссия. _"Его отвергли,_
- шутит писатель (или лучше - художник), - _а он летит"._ И
это - здорово!
Когда я читаю Анчарова - у меня вырастают крылья - как у того
летуна. И это, на мой взгляд, ничуть не менее приятно, чем
оседлать Пегаса. Хотя разница, конечно, есть...
А еще - когда я читаю Анчарова - мне кажется, что происходит
то самое обновление души, о котором не однажды говорил он, а
до него - Грин.
А еще - когда я читаю Анчарова - у меня возникает странное
желание поздравить себя с днем рождения - _Его_ днем
рождения, с фактом появления его на нашей грешной Земле. Это
факт - март, двадцать восьмое. Прелестно!.. Три дня на то,
чтоб отрастить, опробовать в полете крылья, а потом... - этот
синий апрель...
Эпилог
Мы дети эпохи.
Атомная копоть,
Рыдают оркестры
На всех площадях.
У этой эпохи
Свирепая похоть -
Все дразнится, морда,